Разные психические заболевания начали влезать в оперу еще со времен «Саломеи» Рихарда Штрауса и «Воццека» Альбана Берга. Но, в конце концов, это было сто лет назад… С тех пор опера упрямо продолжала выходить на новый уровень (как это по привычке говорят разные… веды). И только 18 декабря, после премьеры цифровой оперы «Wozzeck» Романа Григорива и Ильи Разумейка, можно уверенно заявлять, что мы таки провалились на какой-то абсолютно новый уровень.

Нагло, но круто

90% этой «оперы» не похожи ни на какую оперу, да и остальные 10% тоже не похожи.

Где Вы такое слышали, чтобы кто-то осмелился слепить в один пазл нойз, вместе с трэпом, с рэпом, с фольком, с колыбельной, с криком, с писком, с шуршанием, с непением и с архи-сюжетом о Войцеке еще и назвать все это дело оперой? – Смело. Нет. Это нагло! Но круто.

Если говорить грубо, то это был реальный музыкальный трэш, самая что ни есть шизофрения в музыкальном плане. Если это была опера, то она сошла с ума.

Симптом.1. Деперсонализация

Воццек – это не какой-то конкретный Воццек. Он немного похож на бюхнеровского, немного на берговского, но не полностью. Частично – это сам писатель Издрык, но тоже не полностью. В конце концов, все воццеки чем-то похожи.

В черном костюме с двумя парами очков этот Воццек был похож на всех тех и еще на мафиози, наркомана, одержимого, зомби, обкуренного, пьяного, иллюзиониста, рэпера, философа, старца, психолога, писателя, священника… (и возможно еще на кого-то). В белом халате – доктор. В белой футболке – пациент. В белой майке – труп. Воццек – это все они, и никто конкретно.

На шее в Воццека висело зеркальце (на том месте, где должен быть крестик) и каждый, кто попробует заглянуть в душу Воццеку – увидит себя. Каждый и любой может быть/стать Воццеком. Точнее все мы влюбленные-одержимые воццеки, только кто-то на 10% процентов, а кто-то на 90%.

Мари-Анна – это тоже разная. Она сменяла платья, сменяла цвет волос, была то неформалкой, то поп-звездой, и привидением, и ангелом, и Мари, и А., и влюбленной девушкой и всеми влюбленными в ожидании. То есть, никем конкретно. Она – это каждая.

Симптом.2. Дезорганизация мышления и речи

Мышление. Воццек говорил про любви и о зомби, о страсти и о катастрофе, о растениях и о животных, о сексе и о каком-то васе, о лете и о феврале, о лени и о нежности, о смерти и о страхе, о буквах и о нотах. И обо все, что угодно. Он немного философствовал, немного вспоминал, немного придумывал и немного проповедовал – и мудро, и безумно, и тихо, и вяло.

Речь. Воццек не пел. Он бормотал (иногда к публике, а иногда сам себе под нос). Его разговор вряд ли задумывался как интеллектуальные литературные чтения. Манера интонирования напоминала пьяно-болезненно-полусонно-полусознательное ворчание. Но как, скажите, сумасшедший персонаж придуманный сновидением может говорить иначе? Как можно показать/сыграть/пропеть психически больного Воццека здоровыми словами и нормальной музыкой? Будет же очень не натурально. Если бы нужно было – то, думаю, господин Издрык-Воццек говорил бы немного разборчивее и немного громче.

Главное – пропустить через себя магию звучания. Звучания его голося, басов, флажолетов, писков, пулеметных бласт-битов и всех других магнетически-космически-сейсмических вибраций.

Симптом.3. Головная боль. Психоделика.

Имеется в виду не просто головная боль, а разные виды боли: жжения, распирания, сдавливание, тяжесть в голове. Большинство музыки трэп-оперы специально и сознательно работали на то, чтобы физически вызвать такие ощущения в слушателей. С этой опер можно было бы создать каталог разных оттенков невыносимости звучания. На опере можно было закрывать уши от слишком большого количества децибел, от придельной клубной громкости. Можно было ужасно кривляться и крутиться от количества Герц, от подземного гула или от болезненного писка. Все в совокупности создало уникальную, почти двухчасовую непрерывную звуковую атмосферу.

От таких нездоровых басов и от такой прогрессивной электроники Альбан Берг (со своей атональностью и додекафонией) или Ллойд Уэббер (со своими рок-операми) стоят далеко и скромно:

В клубе «Atlas» прозвучало абсолютно все, что было заявлено в анонсах на событие: трэп, рэп, нойз, опера, цитаты Берга, сейсмическая катастрофа и так далее.

Но была еще лирика: нежная колыбельная-плач и красивые мелодии (или у Мари-Анны, или у виолончели, или у гитары). Очень трогательная и сердечная лирика. И закончилось все тоже лирично – эпизодом «Christe eleison». Хотя и на фоне оглушительных инфразвуков, но не безнадежно. Пусть Христос помилует всех нас, за нашу одержимость самими собой и своими похотями. Нужно нам любить, любить друг друга, иначе никак.

Прорвало греблю

Если это была опера, то она сошла с ума. Но если трэп-опера – тогда все нормально. Сумасшедшая опера от Nova Opera уже была (это я о «Вавилоне», если что), а это еще неистовей. Это было извержение мозгов, накрывание вулканической лавой – нас качали, раздражали и пугали немного.

Для кого-то пятый «Wozzeck» - просто скандал и несуразная бессмысленность. А для кого-то – кайф. Но в украинском музыкальном театре этот «Wozzeck» прорвал греблю. Условную каноническую греблю, которая разделяет в музыке все традиционное от нового, академическое от неакадемического, высокое от китча, интеллектуальное от трэша, рэп от оперного вокала, Куперена от Drumma Boy, Берга от Cannibal Corpse, все прошлое от современного. Ибо современное – очень условное понятие. Что является современным? Это буквально мгновение, вот это мгновение сейчас, а через секунду и оно станет прошлым. Уже по сути все – прошлое.

Как на такое событие, мне хотелось бы безумных аплодисментов и ломания пола топотом (то ли от восторга, то ли от возмущения) после премьеры. Хотелось бы скандала. Но как-то все более-менее нормально прошло.

P.S. Все симптомы были нагло списаны со всевозможных популярных и трэшовых сайтов. Автор рецензии не считает, что это является проблемой.

P.P.S. Кстати, в опере «Альберт на пляже» Филиппа Гласса тоже мало традиционного. И норм, никто же не говорит, что это не опера. Автор этой рецензии на таких же основаниях считает треп-оперу «Wozzeck» также полноценной оперой.

P.P.P.S. Имена. Имена важны, их нужно запоминать. Вот они:

Роман Григорив и Илья Разумейко – люди века і композиторы. На спектакле играли на разных инструментах – гитара, контрабас, синтезатор.
Георгий Потопальский – гениальный электро-виртуоз, реализатор и импровизатор.

Yaroslav Zen – творец видео-арта.
Юрий Издрык – Воццек и автор либретто.
Марьяна Головко – Мари-Анна.
Андрей Кошман – баритон у «Christe eleison».
Андрей Надольский – ударные.
Жанна Марчинская – виолончель.

Фото: Anastasia Mantach, Artem Galkin.
Видео: Oleksandra Koval